ПЕРВЫЙ ФЛОТ
Я лежал на в меру удобном нижнем боковом в плацкартном вагоне поезда на Москву где-то между Неманицей и Новосадами и думал: а что, если бы тогда, в конце XVIII века США и Великобритания все-таки договорились бы. И американцы, несмотря на победу в войне за независимость, продолжали принимать каторжников их величеств? Ведь Кук добрался до Австралии в 1770-м, голландцы - вообще чуть ли не на сто пятьдесят лет раньше. Но никаких особых желающих колонизировать новый континент не было: далеко, опасно, дорого…
Но США, к счатью, отказались. Ссылать заключенных стало некуда, и про Австралию снова вспомнили. В декабре 1785-го парламент окончательно оформил желание в указ: основать колонию для каторжников в штате Новый Южный Уэльс. Еще пара лет ушла на подготовку. 13 мая 1788 года внушительный караван из одиннадцати кораблей под командованием будущего адмирала и губернатора Нового Южного Уэльса, а тогда просто капитана Артура Филлипа. Впереди у них был океан и 250 дней в пути.
У меня - только 2,5. Ночь до Москвы, день в Москве, вылет из Шереметьева до Гуачжоу с «технической посадкой» в Ухане почти ровно через сутки после посадки на поезд и последний рывок еще через сутки - из Гуанчжоу до Мельбурна.
На каждом из отрезков этого путешествия я слышал от старые жалобы о главном попутчиков на всех языках: как все-таки долго! Какая это невероятно тягучая песня - ночь в московском поезде. Как это невыносимо - семь часов лету до Уханя. Ну сколько можно уже не выпускать нас из самолета в Гуанчжоу. Ну когда уже эти австралийцы будут быстрее проверять паспорта? Стюардесса, скоро мы уже сядем? Папа, ну когда уже прилетим? Почему самолет не летает, как ракета? Дай айпада поиграть…
Я думал о первых австралийцах. Их могло быть и больше, но из 1420 начинавших путешествие до бухты Порт-Джексон добрались в итоге только 1373. Это при том, что по пути га кораблях родилось еще двадцать детей. Заключенные в трюмах терпели страшные условия, пили ржавую воду, болели всем, чем можно. Морякам также приходилось непросто. Для своего времени это было самое масштабное морское путешествие. Спросить, что делать, было не у кого. Оставалось только плыть вперед - с техническими остановками в Рио-де-Жанейро и Кейптауне.
«ЕСЛИ У ВАС ЕСТЬ ЖИДКОСТЬ, ПОЖАЛУЙСТА ЕЕ БРОСАЙТЕ»
Пассажиры нашего рейса CZ-356 авиакомпании «China Southern» увидели гораздо больше Уханя, чем изначально предполагали. По очереди регистрации в Шереметьеве ходил бодрый слух, что самолет просто по-быстрому заправят, и полетим дальше - даже не разбудят. Но на стойке объяснили: по международным правилам заправлять с пассажирами на борту нельзя. А на подлете к объекту стюардессы начали раздавать иммиграционные карточки, в которых надо было проставить, помимо всего прочего, номер китайской визы.
Российскопаспортная часть пассажиров впала в полупанику: виз, разумеется, ни у кого не было. Вторая волна полупаники постановила требовать довоза до Гуанчжоу и уж там разбираться с визами - это же техническая остановка в конце концов. Третья волна постаралась убедить жертв второй, что транзит безвизовый, а карточки просто не для этого предусмотрены.
Уханьские китайцы оказались ребятами четкими. Нежно выгнав всех с вещами из самолета, они пропустили имущество пассажиров через металлоискатель, поставили печати временного пребывания, отобрали все спички и зажигалки и отпустили с миром.
Летайте «Southern China» - конторой с необычайным мэйдынчайным abibas-колоритом, которая сама себя называет «Южная авиакомпания Китая» (так написано на корешке, который выдали в Ухане). Перед взлетом в салоне звучит усыпляющая свирель и народные китайские напевы. Правила безопасности на экране рассказывает красивая девушка, на которую которую под эту же свирель падают лепестки роз: «не надевайте спасательный жилет до выхода из самолета… лепестки… выключите телефоны и другие электронные устройства во время взлета… лепестки»… Сразу понимаешь, что если тебе суждено погибнуть в этом самолете, с эстетической точки зрения все будет безукоризненно.
«Жидкость не допускается к полету. Если у Вас есть жидкость, пожалуйста ее бросайте», - убедительно смотрелся предпоследний плакат уханьского аэропорта. Причем по-английски это всего три слова и не менее забавные - «Liquids Quitting Basket». Что-то вроде «корзина для того, чтобы покончить с жидкостью». От корзины - еще два часа лету до следующей, уже не технической остановки.
Кстати, почему техническим был Ухань, так и осталось непонятным. Кто хотел, там вышел, а все места в самолете, доселе незанятые, были утрамбованы китайцами, - обычная посадка.
Гуанчжоу - это вам не Ухань. Это аэропорт большого значения для всей Юго-Восточной Азии. Отсюда масштаб и размахи. Выглядит он быстрее, выше, сильнее, чем даже самый мощные европейские аналоги. По пассажирообороту он 15-й в мире и с запасом в азиатской десятке.
Я просидел здесь пять часов. Уханьская печать позволяла выйти в Китай, но в город ехать было страшновато. Особенно после историй Артема Фандо о катарских светофорах. Лучше не рисковать. Лучше посидеть и посмотреть Австралию с Южной Кореей по телевизору и послушать оханья поклонников соккеруз. А их здесь много. Отсюда летают еще и в Сидней, и в Брисбен, и в Перт…
Осталось совсем немного. Взлет в 21.00, приземление в 9.40. Минус три часа разницы между Мельбурном и Гуанчжоу. То есть в районе девяти часов, за которые тебе вспоминается зарождение в тебе подспудного желания съездить на «Australian Open», превращение этого желания в план, мучительное ожидание аккредитации, без которой не дадут визу, поздноватое извещение об аккредитации, мучительный напряг с визой (которую можно получить онлайн, даже без поездки в Москву), мучительное ожидание отпуска, мучительный поиск билетов на самолет, мучительный поиск гостиницы…
Вот она, милая девушка-пограничник ставит в моем паспорте последнюю печать и выпускает в этот неведомый свет, где даже вода кружится в водовороте в другую сторону по сравнению с Северным полушарием. И кажется, скоро ты взлетишь сам: на треть от занесенного за эту невероятно дальнюю черту тачдауна, на треть - от здешнего лета и непохожести на тот, верхний мир, на треть - от трехсуточного недосыпания.
Но какая же все-таки ерунда все эти мучения и какое же все-таки это счастье - недосчастье по сравнению с тем, что испытали пассажиры корабля Ее Величества «Сапплай». Он на день-два опередил остальную флотилию, чтобы приготовить все к прибытию еще десяти кораблей. Великая 250-дневная сага закончилась брошенным в Ботаническом заливе якорем 18 января 1788 года.
БОЛЕЕМ ЗА ВИКУ!
18 января 2015 года в Мельбурне было тепло и суматошно. Дребезжали трамваи, тенькали китайцы, дождь собирался, но так и не собрался. Люди ходили стадами. Ничем не подкрепленное ощущение говорило, что все они не местные.
От Франклин-стрит до «Мельбурн Парка», где теннис, на трамваях можно проехать стремительно. Но я пока хожу пешком. Стараюсь разыми улицами.
Я условно прикидывал в уме, что Австралия - это что-то типа США, только в месте, противоположном США географически. Оказалось, что нет. Австралия - это совершенная неожиданность.
Пока самый простой маршрут - дойти од Суонстон-стрит и идти мимо небоскребов и мелкотравчатых домиков, мимо входа в чайна-таун, мимо библиотеки штата Виктория, пока не упрешься в желто-красное здание Флиндерс-стрит. На его углу на столбе висит плакат, определяющий для кого-то не просто день, а весь спортивный месяц и год: «Australian Open Pedestrian Route» со стрелкой. Туда - пешеходный маршрут на открытый чемпионат Австралии.
По ту сторону дороги начинается невероятно вдохновляющий километр с феноменальными видами. С местной рекой Яррой, по которой яро шуруют «академики», с контуром арены MCG - главной в австралийском, а может быть, и во всем мировом крикете, с футбольным стадионом клубов «Мельбурн Виктори» и «Мельбурн Сити». Но перед всем этим - белоснежные стальные балки арены имени Рода Лейвера. Выиграть на ней - мечта любого теннисиста. Остальные мечтают просто побывать.
Остальных сейчас - полный Мельбурн. Параллельно проходящий Кубок Азии по футболу начисто растворился в теннисе. Где они, якобы многочисленные болельщики Японии и Ирака? Нет их. Вялая палатка на Суонстон-стрит не способствует появлению соккер-фанов.
Зато есть теннисные мячики в каждом магазине, есть специальные шляпы АО, есть люди, стоящие в очередях за билетами, есть теннис на весь город.
Воскресенье было последним тихим днем в Мельбурн-Парке, когда вход на весь комплекс был разрешен только персоналу, спортсменом и журналистам. Там царила подготовительная тишина перед большим взрывом. Сегодня в десять по австралийскому ворота отворили - и Мельбурн-Парк захлебнулся своими благодарными посетителями. Вдоль очереди тех, кто хотел к открытию попасть на «Australian Open», я шел минут восемь. И вот ничто же не гонит людей, приходи, когда хочешь. Но нет, они придут заранее. Здесь так принято болеть за теннис, болеть за австралийцев, болеть за жизнь.
И мы тоже будем болеть за Викторию Азаренко. Ей завтра ночью выходить на тяжелейший матч против Слоун Стивенс. «Hisense Arena» - следующий пункт удивлений, откровений и надежд от континента, который непонятно почему называют зеленым.
В иллюминаторе самолета он то темно-красный, как футболка «Ромы», то бороздчатый, то с высохшими реками, то с непонятно откуда взявшимися озерами.
Австралия - это место, где мысли «пусть бы этот день не кончался» и «скорее бы завтра» равновелики и равнооткровенны.
